Максимилиан Александрович Волошин. Жизнь и творчество русского поэта

Максимилиан Александрович Волошин

ГлавнаяСтихотворения

Стихотворение Дом поэта

 
 Дверь отперта. Переступи порог.
 Мой дом раскрыт навстречу всех дорог.
 В прохладных кельях, беленных извёсткой,
 Вздыхает ветр, живёт глухой раскат
 Волны, взмывающей на берег плоский,
 Полынный дух и жёсткий треск цикад.
 
 А за окном расплавленное море
 Горит парчой в лазоревом просторе.
 Окрестные холмы вызорены
 Колючим солнцем. Серебро полыни
 На шиферных окалинах пустыни
 Торчит вихром косматой седины.
 Земля могил, молитв и медитаций —
 Она у дома вырастила мне
 Скупой посев айлантов и акаций
 В ограде тамарисков. В глубине
 За их листвой, разодранной ветрами,
 Скалистых гор зубчатый окоём
 Замкнул залив Алкеевым стихом,
 Асимметрично-строгими строфами.
 Здесь стык хребтов Кавказа и Балкан,
 И побережьям этих скудных стран
 Великий пафос лирики завещан
 С первоначальных дней, когда вулкан
 Метал огонь из недр глубинных трещин
 И дымный факел в небе потрясал.
 Вон там — за профилем прибрежных скал,
 Запечатлевшим некое подобье
 (Мой лоб, мой нос, ощёчье и подлобье),
 Как рухнувший готический собор,
 Торчащий непокорными зубцами,
 Как сказочный базальтовый костёр,
 Широко вздувший каменное пламя,
 Из сизой мглы, над морем вдалеке
 Встаёт стена… Но сказ о Карадаге
 Не выцветить ни кистью на бумаге,
 Не высловить на скудном языке.
 Я много видел. Дивам мирозданья
 Картинами и словом отдал дань…
 Но грудь узка для этого дыханья,
 Для этих слов тесна моя гортань.
 Заклёпаны клокочущие пасти.
 В остывших недрах мрак и тишина.
 Но спазмами и судорогой страсти
 Здесь вся земля от века сведена.
 И та же страсть, и тот же мрачный гений
 В борьбе племён и в смене поколений.
 Доселе грезят берега мои
 Смолёные ахейские ладьи,
 И мёртвых кличет голос Одиссея,
 И киммерийская глухая мгла
 На всех путях и долах залегла,
 Провалами беспамятства чернея.
 Наносы рек на сажень глубины
 Насыщены камнями, черепками,
 Могильниками, пеплом, костяками.
 В одно русло дождями сметены
 И грубые обжиги неолита,
 И скорлупа милетских тонких ваз,
 И позвонки каких-то пришлых рас,
 Чей облик стёрт, а имя позабыто.
 Сарматский меч и скифская стрела,
 Ольвийский герб, слезница из стекла,
 Татарский глёт зеленовато-бусый
 Соседствуют с венецианской бусой.
 А в кладке стен кордонного поста
 Среди булыжников оцепенели
 Узорная турецкая плита
 И угол византийской капители.
 Каких последов в этой почве нет
 Для археолога и нумизмата
 От римских блях и эллинских монет
 До пуговицы русского солдата!..
 Здесь, в этих складках моря и земли,
 Людских культур не просыхала плесень —
 Простор столетий был для жизни тесен,
 Покамест мы — Россия — не пришли.
 За полтораста лет, с Екатерины,
 Мы вытоптали мусульманский рай,
 Свели леса, размыкали руины,
 Расхитили и разорили край.
 Осиротелые зияют сакли,
 По скатам выкорчеваны сады.
 Народ ушёл. Источники иссякли.
 Нет в море рыб. В фонтанах нет воды.
 Но скорбный лик оцепенелой маски
 Идёт к холмам Гомеровой страны,
 И патетически обнажены
 Её хребты и мускулы и связки.
 Но тени тех, кого здесь звал Улисс,
 Опять вином и кровью напились
 В недавние трагические годы.
 Усобица, и голод, и война,
 Крестя мечом и пламенем народы,
 Весь древний Ужас подняли со дна.
 В те дни мой дом, слепой и запустелый,
 Хранил права убежища, как храм,
 И растворялся только беглецам,
 Скрывавшимся от петли и расстрела.
 И красный вождь, и белый офицер, —
 Фанатики непримиримых вер —
 Искали здесь, под кровлею поэта,
 Убежища, защиты и совета.
 Я ж делал всё, чтоб братьям помешать
 Себя губить, друг друга истреблять,
 И сам читал в одном столбце с другими
 В кровавых списках собственное имя.
 Но в эти дни доносов и тревог
 Счастливый жребий дом мой не оставил.
 Ни власть не отняла, ни враг не сжёг,
 Не предал друг, грабитель не ограбил.
 Утихла буря. Догорел пожар.
 Я принял жизнь и этот дом как дар
 Нечаянный, — мне вверенный судьбою,
 Как знак, что я усыновлён землёю.
 Всей грудью к морю, прямо на восток,
 Обращена, как церковь, мастерская,
 И снова человеческий поток
 Сквозь дверь её течёт, не иссякая.
 
 Войди, мой гость, стряхни житейский прах
 И плесень дум у моего порога…
 Со дна веков тебя приветит строго
 Огромный лик царицы Таиах.
 Мой кров убог. И времена — суровы.
 Но полки книг возносятся стеной.
 Тут по ночам беседуют со мной
 Историки, поэты, богословы.
 И здесь их голос, властный, как орган,
 Глухую речь и самый тихий шёпот
 Не заглушит ни зимний ураган,
 Ни грохот волн, ни Понта мрачный ропот.
 Мои ж уста давно замкнуты… Пусть!
 Почётней быть твердимым наизусть
 И списываться тайно и украдкой,
 При жизни быть не книгой, а тетрадкой.
 И ты, и я — мы все имели честь
 «Мир посетить в минуты роковые»
 И стать грустней и зорче, чем мы есть.
 Я не изгой, а пасынок России.
 Я в эти дни — немой её укор.
 И сам избрал пустынный сей затвор
 Землёю добровольного изгнанья,
 Чтоб в годы лжи, паденья и разрух
 В уединеньи выплавить свой дух
 И выстрадать великое познанье.
 Пойми простой урок моей земли:
 Как Греция и Генуя прошли,
 Так минет всё — Европа и Россия,
 Гражданских смут горючая стихия
 Развеется… Расставит новый век
 В житейских заводях иные мрежи…
 Ветшают дни, проходит человек,
 Но небо и земля — извечно те же.
 Поэтому живи текущим днём.
 Благослови свой синий окоём.
 Будь прост, как ветр, неистощим, как море,
 И памятью насыщен, как земля.
 Люби далёкий парус корабля
 И песню волн, шумящих на просторе.
 Весь трепет жизни всех веков и рас
 Живёт в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.
 
 
 

Написать комментарий

Максимилиан Волошин - русский поэт

БиографияАвтобиографииВоспоминания современниковСтатьиСтихотворенияПереводыЛитературная критикаНовости

©Кроссворд-кафеВсе проекты